Нам придется либо преодолеть собственный страх, или потерять Украину

Если коротко охарактеризовать нынешний закон о деоккупации Донбасса, то это нежелание называть вещи своими именами.

Я попытался сосчитать те вещи, которые не называются своими именами в нынешнем тексте Закона.

1. Россия — агрессор в отношении Украины, но не враг и не друг Украины. Кто такая Россия — до сих пор непонятно. Согласно действующему Дговору о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, Россия — нам друг, сотрудник и партнер. И при этом агрессор. Полная шизофрения.

2. Территории Крыма, а также Донецкой и Луганской областей оккупированы, но при этом непонятно, кто оккупант, поскольку Россия отказывается это признавать, а международные нормы заставляют нас признавать это как эффективный контроль. То есть, кто оккупант оккупированных территорий — до сих пор непонятно, потому что в Законе это прямо не указано.

3. Войны согласно всем законодательным нормам до сих пор якобы нет. То есть, имеющуюся войну войной мы не называем.

4. Закон о деоккупации Донбасса вводит почти все нормы военного положения, но не вводит самого военного положения. То есть, военное положение военным положением не называется.

5. Также в новом тексте Закона об АТО уже не упоминается. То есть, АТО и дальше будет продолжаться. Но АТО уже не будет называться АТО.

6. Минские договоренности де-юре будут и дальше существовать, но в тексте Закона о них скорее всего не будет упоминаться. А если упоминание и будет, то определение стратегии по ним будет отсутствовать. То есть, Минские договоренности будут, но о них мы ничего конкретного в Законе говорить не будем.

7. Признавая особенности самоуправления на оккупированной территории Донбасса, мы фактически закладываем условия Восточной автономии Украины и готовим Украину к федерализации. Хотя никто об этом прямо не говорит. Итак, подготовка к автономии Востока и федерализации есть, но мы это так не называем.

8. Что такое «освобождение Донбасса» — до сих пор никто сказать не может. Каким образом будет осуществляться освобождение Донбасса, в Законе четко не прописано. Хотя полностью неконституционные полномочия под якобы освобождение в этом Законе предоставляются Президенту и Правительству.

9. В Законе о деоккупации предусмотрено создание Объединенного штаба и указано, что Верховная Рада дает согласие использовать ВСУ для «сдерживания и отпора российской вооруженной агрессии». Итак, Россия бы уже агрессор, но в Законе указывается, что отпор будет лишь в случае агрессии в будущем. То есть, до сих пор непонятно — агрессия есть уже или она может быть в будущем.

10. Согласно конечным положениям Закона начальник Объединенного штаба определяет порядок перемещения лиц и товаров через линию разграничения. То есть, фактически Закон дает возможность прекратить нынешнюю блокаду торговли Украины с оккупированной территории, но об этом прямо не говорится.

Создается впечатление, что единственный четкий интерес и единственная цель, которые прописаны в этом законе, это восстановление торговли с оккупированной территорией. Потому что остальные цели прописаны настолько криво или шизофренично, что практически невозможно ничего понять.

Существуют две основные стратегии в отношении оккупированного Донбасса — властно-олигархическая и гражданско-солидаристская.

Первая стратегия построена на отказе называть вещи своими именами, на уходе от четких формулировок, четких целей, четких оценок. Коротко эту стратегию можно сформулировать так — пусть торжествует торговля, выгода и дерибан, пусть бы и разрушилась Украина; ни мира, ни войны, а контрабанда — наше все. Оккупированный Донбасс должен быть интегрирован в коррумпированную олигархическую Украину, но если не удастся, целостностью Украины можно пожертвовать.

Вторая стратегия построена на установке называть вещи своими именами, давать четкие формулировки, четкие цели, четкие оценки. Коротко эту стратегию можно сформулировать так — целостность Украины превыше всего, пусть бы пришлось разрушить весь олигархический бизнес; или мир, или война, и никакой контрабанды. Оккупированный Донбасс должен быть интегрирован только в деолигархизованную и некоррумпированную Украину.

Существует также националистическая субстратегия. Эта субстратегия не имеет четкого определения в мировоззренческом плане, потому что в ней главным является украинизация любой ценой. Именно поэтому националисты распределились — часть их работает на олигархическую стратегию, часть их работает на солидаристскую стратегию.

У олигархической стратегии достаточно ресурсов, чтобы продавить себя через общественное недовольство, используя СМИ и проплаченных экспертов. Поэтому мы сегодня не имеем четких формулировок, четких целей, четких оценок.

Мы вынуждены участвовать в олигархической интеграции оккупированных территорий, потому что гражданская активность блокирована социальной депрессией, фрустрацией и отсутствием гражданского единства.

Я вижу сейчас много людей, довольно умных, которые на полном серьезе считают, что не называть вещи своими именами — это такая временная стратегия Украины.

Поэтому я скажу нам всем очень неприятную вещь.

Знаете, что хуже, чем ложь в России?

Это не называть вещи своими именами, как это делается в Украине.

В России хоть врут всему миру, для себя зная, что врут.

А мы врем сами себе и всему миру, и это гораздо хуже.

Чего же мы, украинское общество, так боимся, что даже согласны не называть вещи своими именами?

Мы боимся пойти против Западного мира в отстаивании своих интересов, потому что не верим в благородство своего правящего класса.

Мы боимся пойти против России, потому что не верим в патриотизм собственных граждан.

Мы боимся пойти против собственного правящего класса, потому что не верим в свой интеллект и добрые намерения.

Мы боимся тех последствий, которые порождает правда.

То есть мы боимся самой правды.

И нами движет страх.

Нам придется либо разобраться с собственным страхом, или потерять Украину.

Сергей Дацюк, pravda.com.ua

Перевод: Аргумент